"На голову тихих провинциальных киношников свалилась из Москвы команда талантливых и заводных ребят из ВГИКа... Самым моторным, самым сумашедшим и яростным интеллектуалом был Анатолий Заболоцкий... Это сейчас Анатолий Заболоцкий - одна из легенд кино, постановщик картин "Калина красная" и "Печки-лавочки", "Альпийская баллада" и "Христос приземлился в Гродно, "Обрыв" и "Через кладбище"... А тогда это был молодой боец кино, который снимал это кино 24 часа в сутки..." , - так вспоминает свидетель тех лет. - За 39 дней до смерти Василий Шукшин писал: "Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наши страдания, не отдавай всего этого за понюх табаку... Мы умели жить. Помни это, будь человеком" (29 августа 1974 г.). Эти слова поставил эпиграфом к своей книге о Шукшине Анатолий Заболоцкий, наш земляк. Их связывало многое. Закончивший среднюю школу №1 в Абакане, Анатолий через год поступил на операторский факультет ВГИКа. В 1960 году был направлен на "Беларусьфильм".

Анатолий Дмитриевич Заболоцкий работал на разных студиях страны, участвовал в создании 15 художественных и документальных фильмов. В последние годы занялся хкдожественной фотографией, оформил 15 изданий разных авторов. Выставка его фотокартин демонстрировалась в Хакасском драматическом театре, экспонировалась в Мартьяновском музее Минусинска.

- Чем ценно наше время? Мы немножко стали говорить о том, о чем раньше не могли. Вместе с тем сейчас есть цензура еще более консервативная, чем была в советские времена - экономическая. Был, например, худсовет на "Мосфильме" и там были государственные люди, которые все-таки профессионально решали многие вопросы. А сейчас по- другому. Верно, по-моему, сказал как-то бывший депутат Цикало: " В жизни существует три вида людей - хозяин, холоп и холуй". Все мы входим в эти три категории. Я, например, отношу себя к холопам. А холуев больше всего. Они-то, в общем и делают погоду, не дают нормально трудиться хорошему хозяину. Очень простая и очень зрелая мысль. Большая часть чиновников - холуйского свойства.

- Вот скажите, Анатолий Дмитриевич, среди людей, которые оказали на Вас влияние, кого было больше - холопов, холуев...

- Это были личности! Чаще всего они были холопского звания - труженики. Началось это в институте, даже раньше. Еще в Абакане были интересные учителя. Кошанский, Александр Кондратьевич, например. Все же начинается с детства... Затем в институте в это время работали Головня, Левицкий, который обучал меня операторскому искусству, Михаил Николаевич Кириллов. Вообще операторская работа связана с трудом и именно там я научился трудиться. После этого на "Беларусьфильме" работали очень большие люди, сейчас классики- Кулешов, Макаенок, Короткевич, Петро Глебка, Максим Танк... Потом я столкнулся с Василем Быковым, с Павлом Нилиным. Потом пришел к Шукшину. Там познакомился с молодыми " деревенщиками", как их тогда называли. С Валентином Григорьевичем Распутиным, Василием Ивановичем Беловым, Виктором Петровичем Астафьевым, земляком. Я с ним давно познакомился, еще когда он жил в Вологде. Знал я артистов Белокурова, Грибова, Названова, великий Николай Симонов должен был сниматься у нас в "Степане Разине"...

- Ваша встреча с Шукшиным и совместная работа - это работа уже двух сложившихся людей? Или было какое-то влияние, я не знаю, его на Вас или Ваше на него?

- Шукшин - очень отдельный человек. Я пришел к нему сам, прочитав его рассказы. А Шукшина стали знать, как писателя, много позже, после смерти. При жизни у него было издано четыре тоненьких книжки. Последняя - "Беседы при ясной луне". На титульном листе он написал "Толе Заболоцкому, другу и единомышленнику, с надеждой, что мы еще помолотим..." А я знал его по рукописям. Мне сразу на сердце легло шукшинское дарование писать диалоги. Не хуже, чем великий Островский. А редко кто может диалоги писать. Я тогда это учуял и пошел к Шукшину. У него были свои установки, у меня другие. Вначале нам было тяжело работать. Но пристраиваясь друг к другу мы получали результат. Очень часты были споры. Тем более, что существует зависть соседей-профессионалов и нас всячески хотели развести по разным дорогам. Но это-то, может быть, больше всего и заставило нас крепче сплотиться. Дело доходило до того, что Шукшин говорил : "Вот мы на людях с тобой будем "собачиться". а потом соберемся на кухне и будем знать, кто у нас есть кто... " Было даже, я пришел: "Вася, нам надо расходиться. И Лида (Федосеева-Шукшина) говорит, что я плохо снимаю..." Он на меня: "Ты что это!? Еще ничего не началось, а ты уже побежал с корабля..."

- А что лежало в основе вашего сближения?

- Одинаковое понимание русской природы нашего существования. Кто мы такие, почему мы на Руси не можем пробиться? Такой человек, как Шукшин, был ославлен, как борец с интеллигенцией, то он антисемит, то шовинист. Единственно, говорил, не называли космополитом. Этим гордился...

А теперь о судьбах людских. У меня на выставке, которая проходила в Абакане, появился Владимир Алексеевич Ковалев, директор Мартьяновского музея. Попросил - оставьте фотографии для выставки в нашем музее. У нас 140 тысяч посещений в год, пусть она повисит хотя бы лето. Согреем души людей. Я ему дал. Когда мы начали, я увидел какой это прекрасный музейщик. Ведь что такое экспозиция? Она должна овладевать вниманием пришедших. Порой выставки гибнут, если не создана достойная экспозиция. Ведь мысль обладает энергией. И надо сделать так, чтобы у посетителей выставки эта энергия мысли работала. И меня так обрадовало, что человек это чувствует. Мы сделали с ним выставку на зависть Эрмитажу. Я радовался, что могу пригласить людей вкусу которых я доверяю. Все больше и больше в нашем общении я видел в нем настоящего государственного человека. Он болел душой за все, что его касалось. Как он работал! А потом он умер. И выставку сделали такой, что когда я недавно зашел, то понял, что больше моей ноги там не будет. После его смерти мою выставку практически также смертельно порезали. Сделали, как в парткабинете. Моя выставка фотографий называется "Жизнь подарила увидеть", но посетитель ничего взволновавшего меня не сможет увидеть. Это, так сказать, к вопросу о роли личности.

- Вы дружили с земляком, Василием Кирбижековым, оператором, снявшим, в частности, знаменитые фильмы "Угрюм-река", "Пора таежного подснежника" и другие...

- Это был яркий метеор хакасского народа. Видно было, что парень свежий. В то время, советское, было хорошее дело - посылать из национальных областей в институты без конкурса. И вот Вася там проявился так, что после диплома его вполне могли взять на "Мосфильм", но у него не было прописки. Поэтому он поехал в Свердловск и там очень быстро и четко пошел. Но у него случилась семейная трагедия. Он взял в жены дочь большого партийного начальника. И как человек ершистый, бескомпромиссный не сошелся в идеологических воззрениях с тестем. И тот его просто "вышиб" из Свердловска. Он уехал в Одессу. Снимали как раз фильм "Вертикаль" с Высоцким. Он подрядился на вертолетные съемки. Охотников было мало, нужна была храбрость, когда, например, оператора привязывают к колесу. А он летал. Делал классные съемки. И однажды вертолет этот упал с высоты 400 метров. У меня даже есть фотографии. И Васю очень сильно ударило аккамулятором по голове. Четыре месяца он лежал в больнице. И работать полноценно потом уже не мог. Пошел, как говорится, на убыль. Он горел свечой, все его любили. Здесь в Хакасии, откуда он родом, было бы прекрасно назвать одну из улиц его именем. Например, улицу Ботаническую...

Когда я в первый раз не поступил, он мне целый год через каждую неделю присылал письма, которые были для меня своеобразными инструкциями по поступлению во ВГИК. И там на Ботанической, на чердаке, я все это оставил, напротив областной больницы. Вот хорошо бы эту улицу назвать его именем. Он много раз бывал у нас. Вообще назвать в Абакане улицу именем Василия Кирбижекова - это было бы достойно...

- В литературе у Вас есть любимый герой?

- У меня больше любимых героев среди самих создателей литературы. И самая яркая личность, святой русский человек - Валентин Григорьевич Распутин. Самая ярчайшая звезда, особенно нашей теперешней жизни. Я видел, что его не изменило членство в Президентском совете, что его невозможно купить, также, как Белова. У Белова такая судьба, все больше и больше бьющая по нему, а он от этого только лучше и лучше. Это поразительное свойство. Это природный писатель, у него есть рассказы последнего времени, за которые его на том свете Лев Николаевич Толстой обнимет...

Любимое занятие? В северной деревне, где мне удалось обжиться, провести недели две. Топить баню, ходить на речку. Обязательно с фотоаппаратом, я сейчас без него не хожу. Чем я становлюсь профессиональнее, тем мне нужно больше времени. В день я не сделаю больше четырех кадров, а истрачу столько же энергии, как, например, на написание пары страниц. К концу жизни я прихожу к выводу, что все это кино, фото - мотыльковое дело, а вот главное в искусстве - владеть словом. Если им владеешь и достойно приложишь к бумаге, то оно будет во-первых, долговечнее, особенно напечатанное, и, во-вторых, оно авторское. Кино делается стадом, а вот в акт литературного творчества никакое стадо не может вмешаться. Пусть сто книг издадут, многие погибнут, а хоть одна где-то залежится. И когда-то "вынырнет", и кто-то ее обязательно воспримет. Рукописи, действительно, не горят...

В Москве сейчас люди, которые ведут большие литературные передачи, говорят : "Мода на Шукшина прошла". Радио "Свободы" проводит опрос на улице "Кто знает Шукшина?" Никто не знает. Я о чем пекусь? При жизни Василия Макаровича вышло всего лишь четыре книжки. Наиболее полная - "Беседы при ясной луне". Одна она походила на книжку, а остальные были "исцарапаны" редакторской правкой. Вот, например, был у него генерал Малафейкин, ему исправили, так как вроде какая-то сексуальная фамилия. Сейчас куда не зайдешь - есть Шукшин. В Сростках купил книгу, которая в свое время не вышла в "Молодой гвардии". Сейчас мало кто читает, но культура чтения возродится. Кстати, когда Шукшину присуждалась Ленинская премия, выступали и Юткевич, и особенно Чухрай, и все были против, чтобы назвать его не только актером и режиссеров, но и писателем. И только Георгий Васильевич Свиридов говорил, что он литератор в первую голову. Также заступился за Шукшина и Леонид Максимович Леонов. И тогда только добавили, что он еще и писатель. Когда говорят, что ушла мода на него, то это неправда. Не может мода на него пройти потому, как не может пройти мода на великого Островского. Он писал потрясающие диалоги. У Шукшина возьми любой рассказ - так диалоги никто не пишет...

- В тяжелую минуту Вы на кого прежде всего рассчитываете?

- Я надеюсь только на шанс. Пути Господни неисповедимы. Всегда откуда - нибудь вынырнет надежда... Например, волею случая опубликовал книгу о Шукшине в "Роман-газете" к его 70- летнему юбилею. В жизни мне посчастливилось работать и общаться с людьми, оставившими яркий след в жизни общества. Я слушал страстные уроки Довженко, сдавал фильмы Машерову, работал с Шукшиным, Василем Быковым, Валентином Распутиным, Владимиром Штыгашевым, Брониславом Майнагашевым, Виктором Астафьевым, Аманом Тулеевым... Думаю, мне повезло...

Алексей Анненко. Анатолий Заболоцкий: Всегда откуда-нибудь вынырнет надежда / Пятница, № 15 (501) от 14 апреля 2006 года.

См. также статью в Википедии

© А.Н. Анненко